Все мы, изверги, на одно лицо.
Пока я - кусок лучезарного идиота, буду делиться.
Не отбрасывая и тени, мне казалось, на жар асфальтовый,
В вечной будничной суете, где автобусный шум контральтовый
Вносит скорость, движенье, звук, этой новой, без смысла, гранью.
И сплетается узел рук.
И реальность еще реальней,
Когда верится мне сильней, на работе не тянут жилы;
Мои волосы - как во льне, и так счастливы мы и живы; когда берег, куда пристать мы пытаемся своей лодкой,
Очень легкий, как простота;
Для чужих разговор - короткий;
Когда дышится по весне вдрхновенней (и пусть, что осень); Вечерами - закат в огне, а все парки - как в сенокосе.
Только вечером зябкий пар с каждым выдохом вылетает,
И по тропам плотней ступать,
И плотнее - крутить педали.
Городское, роднее нет, это марево перекручено.
Мне как будто так мало лет, что хотелось бы переучивать заплывать за буйки волной, быть уверенней. И всё спорится.
Так знакомят меня со мной.
Мне приятно с ней познакомиться.
Не отбрасывая и тени, мне казалось, на жар асфальтовый,
В вечной будничной суете, где автобусный шум контральтовый
Вносит скорость, движенье, звук, этой новой, без смысла, гранью.
И сплетается узел рук.
И реальность еще реальней,
Когда верится мне сильней, на работе не тянут жилы;
Мои волосы - как во льне, и так счастливы мы и живы; когда берег, куда пристать мы пытаемся своей лодкой,
Очень легкий, как простота;
Для чужих разговор - короткий;
Когда дышится по весне вдрхновенней (и пусть, что осень); Вечерами - закат в огне, а все парки - как в сенокосе.
Только вечером зябкий пар с каждым выдохом вылетает,
И по тропам плотней ступать,
И плотнее - крутить педали.
Городское, роднее нет, это марево перекручено.
Мне как будто так мало лет, что хотелось бы переучивать заплывать за буйки волной, быть уверенней. И всё спорится.
Так знакомят меня со мной.
Мне приятно с ней познакомиться.
