И не дать и не взять - теплота на губах, - столько фразок и фраз нерастраченных.
Один друг погрязает в долгах и гробах, и мне в уши поёт, мол, такая судьба, - хотя мы умирать не начали. Однозначно
Психоз, или что-то еще - просто нервное окончание, - просто первое увлечение,
И он так возмущён отчаянно. И он верит, что не случайная, уповая на облегчение,
Без намёка на обещания.
И мы глушим самбуку в тамбуре, я шепчу в его ухо глупости,
Мол, другой мне и не представится, и я делаю крюк к Восстанию, - мол моё к нему - что летальное, а он стерпит, и значит слюбится.
Он садится в трамвай, как в ночное такси, я в метро на сидение сяду без сил
И бессильно открою книгу. Я поеду домой, он - зайти пригласил, а я мучила долгий отказ, чтоб просил, а я в пятый раз отклонила.
Ничего, доберусь, много чести, ма шер, повторяй телефонный нумер.
У тебя - новый гроб, - их теперь даже шесть. У меня - столько дырок - что шей, что ни шей - во мне явственно кто-то умер.
Я пишу, когда сплю, когда чищу арбуз, а потом отправляю в пищу. Я тебя всё еще, ты поверь, не люблю. Только пью гренадин и тихонько болю. (От тебя доброты не ищут).
И я буду звонить еще разец так сто, буду думать, как раньше "зачем?" и "за что?", привирать и смеяться грубо.
А по венам такой заразительный ток.
И смеюсь я с тех пор исключительно ртом:
Твоё имя щекочет губы.